Детство, опаленное войной. Кошкарова Надежда Ивановна

Надежда Ивановна Кошкарова родилась в 1936 году в Марьяновском районе Омской области. В 1944 году пошла в первый класс. Школу окончила в 1954 году и в этом же году поступила на первый курс Омского сельскохозяйственного института имени С.М. Кирова на факультет молочной промышленности. Вуз окончила в 1960 году. А уже в марте 1962 года приступила к работе на кафедре деталей машин и начертательной геометрии в должности ассистента, затем старшего преподавателя кафедры начертательной геометрии. В вузе Надежда Ивановна отработала 33 года. Сегодня Надежда Ивановна  на заслуженном отдыхе.  

Всем, кто пережил военные и послевоенные годы, тяжело вспоминать о прошлом. Теряется сон и покой, я - не исключение. Удивляешься, как девчонка из глухой деревни, смогла вынести столько выпавших на её долю испытаний, получить высшее образование, устроиться в жизни. 

Мои родители, Иван Иванович Ткаченко (1906 г.р.) и Нина Ильинична Ткаченко (1908 г.р.), родом из Харьковской области, что на Украине. Выросли они в больших трудолюбивых семьях, живших своим хозяйством, включавшим в себя огороды, домашний скот и птицу. И у папиной сестры, Домны Ивановны, тоже была многочисленная семья: две дочери и восемь сыновей. После Октябрьской революции моих родных «раскулачили» и выслали на Дальний Восток, где из семьи Домны Ивановны тогдашние органы опеки изъяли двух младших мальчиков, настолько бедно они стали жить на новом месте. С Дальнего Востока из-за негативного отношения местных жителей к переселённым «кулакам» мои родные были вынуждены переехать в Западную Сибирь. Так они оказались в деревне Голенки - это одно из отделений совхоза «Конезавод №40» (сейчас «Конезавод Омский») Марьяновского района Омской области. Кстати, эта деревня и сегодня существует, а некоторые старожилы ещё помнят моих родителей. 

Надо начинать жизнь с нуля. Построили саманные (саман - это такие кирпичи из глины, смешанной с соломой) хаты с соломенными крышами и земляным полом. Из мебели - грубые железные кровати и деревянные топчаны (лавки) с матрасами, набитыми той же соломой. Так что к началу Великой Отечественной войны мы ещё, как говорится, толком не оперились, не встали на ноги. У моих родителей на тот момент уже было четверо детей: Василий (1927 г.р.), Иван (1932 г.р.), Надежда (1936 г.р.), Виктор (1941 г.р.). Мои родители были малограмотными, с трудом умели читать и считать. Моя мама работала дояркой, доили коров вручную 4 раза в сутки. А сено и солома - в скирдах на полях, как и кормовая свёкла, собранная в кучи, т.к. не успевали осенью всё вывезти. Помню, как мама наряду с другими женщинами ездила зимой на лошади за этой свёклой. Разгребали снег и долбили смёрзшуюся свёклу. Мы, дети, не видели её спящей или отдыхающей, а ведь у неё был грудной ребёнок - Витя. Нянькой ему был 9-летний брат Ваня, я, пятилетняя, чем могла, тоже помогала.

Мой отец был трактористом, летом трудился в поле, зимой занимался ремонтом сельхозтехники. Он очень любил свою работу. 

И.И. Ткаченко, тракторист

В свободное время, бывало, играл на гармошке. Вообще, оба моих родителя обладали отличным музыкальным слухом. Не зная нотной грамоты, они легко запоминали мелодию, были запевалами в компаниях. Мои братья тоже играли на гармошке, особенно хорошо это получалось у Васи, она в его руках, казалось, выговаривала слова. 

Отец, Иван Иванович, с гармошкой, 1940 год. 

В нашем дворе частенько вечерами собиралась деревенская молодёжь, устраивались танцы. Как-то, разгулявшись, они случайно опрокинули тележку, на которой стояла бочка с питьевой водой. Но, несмотря на ночь, всё привели в порядок, парни заново привезли воды. 

Моя семья была очень дружной, любили друг друга. Хорошо помню, как провожали мужчин, которых повезли на открытой грузовой машине в Марьяновский военкомат. Никто не ожидал, что это были проводы на фронт. Обратно машина вернулась пустая. Без папы. Я плакала. И сейчас плачу, вспоминая этот момент. 

Старший брат Василий устроился помощником машиниста на товарном поезде. Электричек и автобусов в то время не было. Чтобы после работы попасть домой, он спрыгивал на ближайшем (в 5-ти км) к нашей деревне разъезде Алонский с паровоза, машинист немного притормаживал в этом месте. Однажды зимой при таком прыжке Василий, поскользнувшись, попал под колёса своего же поезда, ему отрезало обе ноги, одну выше колена, вторую чуть ниже колена. Обнаружил его, истекающего кровью и обмороженного, путевой обходчик. Брат выжил! Но то, что он пережил после, и врагу не пожелаешь. Тяжёлые деревянные протезы, истёртые в кровь культи ног, невозможность помочь матери. Ему не хотелось жить. Мы все за него очень переживали. Солнышко в его жизни всё-таки появилось: его любимая девушка вышла за него замуж. Василий окончил курсы бухгалтеров, снова стал работать. У них появились две дочурки. Но счастье было недолгим, вскоре он умер от пневмонии. Ему было всего 25 лет! 

Главным маминым помощником был мой брат Иван. На его долю выпали: присмотр за младшими, топка печи, заготовка дров, уход за огородом, привоз воды и т.д. А с водой тогда были проблемы. Большой колодец находился на другом конце деревни. Воду накачивали с помощью лошади в огромный чан, а из него уже все набирали воду. Местные жители развозили воду по своим домам в бочках, установленных летом на двухколёсные тележки, а зимой-на санки. Иногда и мне приходилось помогать толкать тяжёлую тележку, особенно в распутицу. Калоши на ногах перевязывались верёвочками, чтобы не потерять их в грязи. 

Брат Иван со знаменитой на всю деревню гармошкой, послевоенные годы. 

Иван Ткаченко проходит действительную военную службу на Камчатке, 1952 г. 

Ваня окончил лишь 5 классов, некогда было ему учиться. Ему доверили возить зерно от комбайна на элеватор, сначала на лошадиной повозке, а потом и на машине. Так и провёл всю жизнь за «баранкой», до конца своих дней работая водителем на разных грузовых машинах. Небольшой перерыв случился лишь однажды, на период службы в армии, а служил он пограничником на Камчатке. 

Виктор вырос в бравого парня, окончив школу, работал на заводе. Самоучка с золотыми руками, многое знал и умел. Но и он тоже слишком рано ушёл из жизни, в 50 лет. Инфаркт. Видимо, сказалось голодное и холодное военное детство. 

Теперь обо мне. Училась я с большущим желанием, так, что даже не любила каникулы. Родители всегда поддерживали моё стремление к знаниям. В нашей деревне была школа четырёхлетка. 

Ученики начальной школы (1 класс), 1944 год. Надя Ткаченко – в первом ряду, первая слева. 

В первую смену в одном помещении проходили занятия 1-го и 3-го классов одновременно, во вторую смену - 2-го и 4-го классов. Электричества не было, пользовались керосиновыми лампами. Писали перьевыми ручками, которые обмакивали в самодельные чернила, состоявшие из сажи, разведённой на воде. Учила нас Евдокия Терентьевна. Глядя на неё, мне тоже хотелось быть учительницей. 

С 5-го по 7-й классы я училась в Конезаводе, что в 3-х километрах от нашей деревни. Каждый день в любую погоду отмеряла пешком 3 км в школу и 3 км обратно. Тяжелее всего было в распутицу, пробиралась по опушкам леса от одного околка к другому. Просёлочные дороги становились не только не проезжими, но и не прохожими, грейдировать их стали много позже, да и то далеко не все. Асфальта тогда и в помине не было! Зимой в самые сильные морозы нас, школьников, возили в Конезавод на санях. 

Н.И. Ткаченко (Кошкарова), лето 1956 года. По пути в Марьяновку 

Ещё труднее доставалось обучение с 8-го по 10-й классы. Ближайшая школа-десятилетка находилась в Марьяновке, а это уже 18 км от деревни. Пришлось жить на квартире, наведываясь домой в выходные за продуктами. В тёплую сухую пору ездила на велосипеде. Но чаще «голосовала» на дороге, останавливая попутки - грузовые машины или мотоциклы. Легковые машины и автобусы в наши края не заезжали. Не все деревенские, пытавшиеся продолжить учебу в Марьяновке, выдерживали это. 

Так я помогала маме стирать белье. Справа та самая знаменитая бочка, в которой возили воду. 1954 г. 

10 «А» класс, 1954 г. Надя Ткаченко в первом ряду в центре. 

Сейчас, глядя с высоты прожитых 82-х лет, удивляюсь своему упорству и тяге к знаниям. Училась я всегда хорошо, без троек, да и учили нас основательно. Каждый год, начиная с 4-го класса, сдавались выпускные экзамены. Может поэтому я легко поступила в институт. 

В годы Великой Отечественной войны всем было трудно, как на фронте, так и в тылу. Но в нас хотя бы не стреляли. Голод и холод пережить можно, мы, дети, тоже это понимали и, как могли, помогали взрослым добывать пропитание. Собирали колоски на скошенных хлебных полях, обдирая до крови босые ноги о колючую стерню. После весенней вспашки картофельных полей искали вымороженную картошку, её кожура очень легко снималась, оставался сухой белый комочек. Мне он казался вкуснятиной! 

Летом собирали в лесу грибы и ягоды, благо лесов в ближайшей округе хватало. Бывало, подворовывали подсолнухи с совхозных полей, а от верхового объездчика спасались в ближайшем к полю лесу. 

С нами жила бабушка Наталья, мамина мама. Она, уже будучи больной раком, тоже старалась помогать нашей семье, возила молоко на продажу в Омск, чтобы было на что купить детям одежду и обувь. А я была бабушкиным «хвостиком». Мы с ней поздним вечером добирались до разъезда Алонский, где ночевали в доме знакомых на полу. Этот дом находился рядом с железной дорогой, и когда проходили поезда, то дрожала земля, казалось, что весь дом ходуном ходит, вот-вот развалится. А ранним утром на поезде, его называли «Ветка», ехали в Омск. Однажды при переходе через железнодорожные пути, неся на коромысле тяжёлые бидоны с молоком, бабушка упала. Нам помогли подняться на перрон добрые люди. Молоко не разлилось только благодаря крепко закрытым крышкам. Обратно мы возвращались вечером тем же поездом. 

После того, как наша корова пропала, по недосмотру объевшись люцерной, питались в основном картошкой и тем, что удавалось вырастить в огороде. Если чистили картошку для супа, то кожуру не выбрасывали, а хорошо промывали и жарили. Экономили, ведь надо было ещё и на посадку сколько-то оставить.

Хлеб мы сами не пекли. Ходить в магазин за хлебом всегда поручалось мне. Продавец, отвешивая положенную норму, делала так (может быть специально, не знаю), чтобы получался махонький кусочек-довесок. Очень соблазнительный кусочек и я его по дороге домой съедала. Ах, какой был вкусный этот хлеб! 

Лакомством был овсяной кисель. Овёс промывался, заливался водой и долго варился до почти полного распаривания. После процеживания этого варева получался кисель. Я и сейчас, когда варю овсяную кашу, наливаю воды с избытком, чтобы потом в готовой каше отстоялся любимый с детских лет овсяный кисель. Мои домочадцы знают, если на завтрак овсянка, то первой наполняется моя тарелка. 

Из тогдашних сладостей запомнился вкус фруктового чая, похоже, это были брикеты измельчённых прессованных сухофруктов. Обычно грызли этот чай по дороге домой из Конезаводской школы. 

А какими вкусными были самодельные конопляные конфеты! На сковородку с обжаренными семенами конопли добавлялся сахар и, как только он начинал плавиться, формировались маленькие шарики. Получалось нечто отдалённо напоминающее современный грильяж. Объеденье! 

Было трудно, но мы, как и весь наш народ, выдержали. Мы победили! 

О Победе узнали из репродуктора, висящего на столбе у магазина в центре деревни. Ребятишки тотчас разнесли эту радостную весть по домам, полям и фермам. Женщины бежали с поля с чем-то красным, закрепленным на вилах в качестве флага. Всех захлёстывали эмоции: целовались, обнимались, плакали от радости, смеялись, пели песни. И тут же слышалось безутешное рыдание получивших ранее похоронки на своих родных и близких. 

Мой отец вернулся с войны. Контуженый, больной туберкулёзом лёгких, но, главное, вернулся! Он был сапёром, награждён медалью «За победу над Японией». Долго пришлось поправлять его здоровье - лечили врачи, применялись различные народные средства. Слава Богу, обошлось, потихоньку восстановился! Он опять начал работать на тракторе. 

Ветераны конезавода «Омский», начало 1950- годов. И.И. Ткаченко в первом ряду, третий слева. 

А мой дядя, Пётр Ильич (1925 г.р.), брат моей мамы, пропал без вести. Последний раз мы виделись, когда с моей бабушкой ездили в Новосибирск, где он проходил военную подготовку. В военной форме, высокий, красивый... На обратном пути бабушка всё время плакала. До боли в сердце жаль, что он погиб. Мы даже не знаем, где он воевал, получили лишь извещение «пропал без вести». 

Левченко Петр Ильич (брат мамы, 1925 года рождения)

После возвращения отца жить нашей семье стало немного легче. Да и дети подрастали, младшенькому Вите было уже 5 лет. Первое время он настороженно относился к папе, зато потом, как приклеенный, везде его сопровождал. 

В 1947 году родители подарили мне сестрёнку. Я была очень рада! По моему желанию её назвали Галей. А в 1949 году появился Алёша, нас у родителей стало шестеро. Маму наградили медалью материнства. Вместе родители прожили 70 лет. 

Ткаченко Иван Иванович (папа), Ткаченко Нина Ильинична (мама) в день золотой свадьбы, 1975 г. 

За хорошую работу они получали почётные грамоты, а мама, кроме этого, за доблестный труд была поощрена поездкой в Москву на ВДНХ. Позднее она была признана тружеником тыла Великой Отечественной войны. В экспозиции Конезаводского музея также упомянуты трудовые заслуги моих родителей. 

Вот так прокатилась судьба по нашей семье.