Детство, опаленное войной. Копейкин Василий Ефимович

Василий Ефимович родился 3 января 1939 года в деревне Стрижово Большереченского района Омской области. В 1955 году поступил на курсы трактористов, затем была работа в колхозе. За два с половиной года работы на тракторе освоил все виды работ, выполняемых как в летнее, так и в зимнее время. 

В августе 1958 года был призван на срочную службу в армию. Служил на острове Сахалин в авиации, был участником слета отличников боевой и политической подготовки Дальневосточного военного округа. 

С 1961 по 1963 год - в Омской советско-партийной школе при Омском обкоме КПСС, затем была работа секретарем парткома колхоза Карла Маркса Муромцевского района. Девять лет работал председателем колхоза "Рассвет" этого же района. Окончил Омский сельскохозяйственный институт по специальности «Агроном», работал директором совхоза «Копьевский» Муромцевского района, председателем исполкома Саргатского района. Затем окончил академию общественных наук при ЦК КПСС. Затем был избран первым секретарем Крутинского райкома КПСС, в этой должности проработал да августа 1991 года. Шесть лет проработал управляющим Крутинского отделения Сбербанка России. Сегодня Василий Ефимович возглавляет общественную организацию ветеранов (пенсионеров) войны, труда, вооруженных сил и правоохранительных органов Советского административного округа города Омска. 

«Опыт старших поколений - это большое богатство, изучаем мы его не для того, чтобы повторять в новых условиях, а чтобы знать подходы прошлых поколений к решению наиболее важных проблем. Такой опыт надо считать беспроцентным кредитом, который не нужно возвращать» - это слова из книги Василия Копейкина «Книга жизни». Сегодня мы публикуем отрывки из этой книги, в которых описывается детство В.Е. Копейкина. 

Копейкин Вася (слева) и двоюродный брат Кузнецов Ваня, 1946 год, д. Стрижово. Первое послевоенное фото. 

Стрижово

Родился я в крестьянской семье 3 января 1939 года в деревне Стрижово, Бещеульского сельского совета, Большереченского района Омской области. Зарегистрировать мое рождение можно было только в соседнем селе Бещеуле, куда можно было дойти пешком или доехать на лошади. Так как погода в эти дни была очень морозная, регистрировать меня поехали только 11 января, когда потеплело. Регистрировать новорожденных нужно было в течение трех дней после рождения. За каждый день просрочки налагался штраф. Регистрировал меня мой дед Василий Фарафонович, чтобы не платить штраф, он сказал, что я родился 8 января. 

На фото: отец - Ефим Васильевич Копейкин, 1939 год 

Отец мой Ефим Васильевич в это время был в армии на срочной службе. Вернулся он в том же году. После окончания курсов трактористов в Таре зимой 1940 года, стал работать трактористом в Большереченской машинно-тракторной станции (сокращенно МТС), которая располагалась в селе Камышино-Курское (сокращенно Кам-Курск). В 1941 году отец вновь был призван в армию, потому что началась война с Германией. Мне в то время было два с половиной года. Не могу сказать, что точно помню отца, хотя когда я вспоминаю о нем, передо мной встает картина нашей избы, полной людей. Я тогда лежал на полатях, свесив голову, и смотрел на них. В это время ко мне подошел крепкого телосложения мужчина в одежде, в которой я видел позже отца на фотографиях, и что-то сказал. Думаю, что это был отец. 

Навсегда и во всех подробностях остался в памяти день, когда пришло сообщение, что отец погиб 24 октября 1944 года в Польше под Варшавой. В настоящее время отец похоронен в Пантеоне Варшавы, захоронение № 141. Только в 2004 году моему сыну Сергею удалось отыскать место захоронения моего отца. В мае того же года он побывал на могиле деда и возложил большой букет роз. 

В тот день, когда пришло сообщение о гибели отца, мы с бабой, матерью отца, были дома. Вдруг вваливается в избу моя мама вся в слезах и с каким-то тяжелым стоном, переходящим в крик. Увидев ее, баба подумала, что ее избили на работе, и крикнула: «Избили!» В тот период в нашей деревне были случаи, когда начальники могли стегануть плетью или еще чем-то, как они говорили, за грубое нарушение дисциплины военного времени, хотя нарушения никакого и не было. Просто люди от чрезмерной усталости, работая по двадцать часов в сутки, порой засыпали на своем рабочем месте. Мама же, повалившись на лавку у стола, выбросила на стол бумажку, зажатую в кулак. Баба, увидев ее, всё поняла и крикнула: «Убили!» И тоже повалилась на лавку, издавая громкие стоны. 

В избу стали входить родственники, соседи, скоро она уже не вмещала всех пришедших. Горе, которое постигло нашу семью, было и в других домах, а иногда и в нескольких в один день. Люди приходили разделить боль своих сельчан. Показать, что они с ними в столь горестный час. Это как-то помогало притупить огромное горе семьи погибшего, позволяло продолжать жить и работать. Мне в ту пору было почти шесть лет. Я как увидел входящую в слезах маму, сел на пол среди избы и больше никуда не двигался. Ко мне подходили взрослые и друзья, что-то говорили, но до меня их слова, наверное, не доходили. Потому что кроме двух слов, которые произнесла баба, больше никакие не запомнились. Настоящее осознание постигшей меня утраты было еще впереди. 

Мама работала в колхозе, уходила очень рано, возвращалась поздно. Моим воспитанием, в основном, занимались родители отца: деда Василий Фарафонович и баба - Екатерина Никитична. В молодости они много ездили по Сибири. Деда долгое время работал на приисках по реке Амур. У него даже деревенское прозвище было Амур. Деда и баба мне много и подолгу рассказывали о природе Сибири, трудовых и бытовых взаимоотношениях людей, их взглядах на окружающий мир. Долгие годы активной жизни сформировали у них большой запас народной мудрости, которой они делились со своими внуками. 

Особенно запомнились мне вечерние беседы деда со своими сверстниками, а также с солдатами-инвалидами, вернувшимися с фронта. Беседы эти затягивались до поздней ночи. Очень хорошим рассказчиком был Тихон Архипович Солощенко, который рассказывал не только о новостях с фронта, но и о колдунах, ведьмах, других сказочных персонажах. Слушал я его с замиранием сердца, прижавшись к бабе или деду, или к маме, когда она была дома. Беседы проходили, как правило, без света, так как экономили керосин, при отблесках от топящейся железной печки. В те годы такие беседы были необходимы, так как являлись источником информации, средством воспитания для нас, детей войны. Почему? Да потому что деревня была оторвана от внешнего мира. У нас не было ни радио, ни газет, ни телефона, ни электричества, не говоря уже о библиотеке. 

На фото: Мама Копейкина Бронислава Станиславовна (слева) с внуком Олегом и снохой Ниной Марковной, 1968 год, с. Рязаны. 

Наша деревня периода военного времени, моего раннего детства, жила натуральным хозяйством. Домашнее хозяйство было организовано таким образом, что могло кормить, обувать и одевать членов семьи. 

Во многих избах, в том числе и у нас, зимой стояли кросна, самодельные ткацкие станки, на которых ткали разной плотности холсты. Из них потом шили рубашки, штаны, шабуры и многое другое. От овец получали шерсть, овчины, из которых катали валенки, шили полушубки, шапки, рукавицы. Сапоги шили из шкур крупного скота. В каждом дворе держали гусей, от которых получали мясо, а также пух, перо для подушек и постелей. В избах не было современной бытовой техники: телевизоров, стиральных машин, холодильников, пылесосов, электробритв. 

У деда с бабой было восемь детей. Три дочери: Агафья, Матрена, Марья и пять сыновей: Антон, Василий, Иван, Осип и мой отец Ефим. Имена называю так, как их называли баба Екатерина и дед Василий. В семьях их детей было семнадцать внуков. В нашей деревне постоянно жили семьи тетки Матрены, дяди Ивана, дяди Осипа и наша семья. В семье тетки Матрены было пятеро детей, моих двоюродных братьев и сестер: Василий, Екатерина, Мария, Михаил и Валентина. В семье дяди Ивана - четверо: Василий, Клавдия, Николай и Прокопий. В семье дяди Осипа тоже четверо: Николай, Александр, Иван и Екатерина. 

Отношение наших родителей во всех семьях к нам, детям из семей их братьев и сестер, было самое добродушное. И все мы ходили друг к другу, как к себе домой. Послевоенное время было очень трудным и голодным. Почему-то даже картофель к лету заканчивался, приходилось его недостаток заменять дикорастущими растениями: щавелем, медунками, пучками (так называли борщевик) и многим другим. Родители старались, конечно, изыскать всякую возможность, чтобы накормить нас. Хотя это не всегда получалось. 

На всю жизнь запомнился такой эпизод. В 1946 году мама работала с соседкой Александрой Полтавцевой на полевом стане поваром. Однажды они нам с Петькой, сыном соседки, говорят: «Приходите к обеду на полевой стан, у нас часто остается горошница после того, как мы накормим всех работающих на посевной». Но получилось так, что в этот день людей на работе оказалось больше обычного, и даже последнему работнику досталась маленькая порция, из-за чего он, посмотрев на нас, проворчал: «Понабежали тут, всё сожрали, мне не досталось». Мы-то хорошо знали, что не только мы, но и мама со своей напарницей еще ничего не ели. После чего мама со слезами на глазах подошла к нам и сказала: «Идите, детки, домой, сегодня покормить мы вас не сможем». До дома было около трех километров. Мы с другом зашли в ближайший лес, нарвали медунок и утолили свой голод. 

Мы, дети войны, познавали мир не из книжек, радио и телепередач, а собственным опытом, вращаясь с утра до вечера на природе. На Иртыше, где ловили рыбу удочкой, мордушкой, задолго до того, как пошли в школу. В лесу, собирая разнообразную лесную ягоду, съедобные растения, грибы.

Мы видели, как старшие готовили в течение всего лета зимние запасы. Магазина в деревне не было, все заготавливали и перерабатывали продукты сами. Всё это мы воспринимали как данность, она нас не тяготила, наоборот, учила добывать, заготавливать, рассчитывать запасы так, чтобы хватило до следующего лета. 

Война закончилась. Мы победили. Событие, конечно, было радостное. Стали возвращаться домой отцы моих сверстников. Но то, что мой отец не вернется никогда, отзывалось неописуемой горечью в глубине души. Повергало в такой шок, что казалось, будто жизнь закончилась и навсегда. 

Такое сиротское состояние стали подмечать видевшие жизнь фронтовики. Они старались нас поддержать. Помню, как-то очень уважаемый нами отец большой семьи Прокопий Васильевич Епанчинцев подошел ко мне, погладил по голове и сказал: «Твой отец, Вася, погиб, защищая Родину, гордись своим отцом, иди в школу, учись хорошо, слушай мать, помогай ей, и всё у вас будет хорошо». 

Эти слова я запомнил на всю жизнь. В тот момент я не осознавал всю их глубину, но у меня появилась какая-то уверенность, что и моя жизнь продолжается. Было это в 1947 году. В тот же год, в возрасте восьми лет, я пошел в школу. Учиться пришлось в трех школах. В нашей деревне была только начальная, четырехклассная школа. С пятого по седьмой класс учился в соседней деревне, где была семилетняя школа. Независимо от погоды каждый день в школу ходили пешком. С восьмого класса учился в Кам-Курской средней школе. Ближе средних школ не было. До Кам-Курска от нашей деревни тридцать пять километров. В Кам-Курске жил на частной квартире. Домой за продуктами ходили пешком через одну-две недели. Иногда удавалось поймать попутный транспорт. На попутном транспорте порой добирались с такими приключениями, что о каждой такой поездке можно написать отдельный рассказ. 

6 класс Бешеульской 7-ми летней школы. В.Е. Копейкин в верхнем ряду- третий слева, в ватной куртке (фуфайке), 1953 год 

Особенностью школьного периода во время моей учебы является то, что в одном классе учились дети разного возраста. Так, первый класс в 1947 году пришли дети с 1936-го по 1940-й год. Такая же разница по возрасту была и в других классах. Многие, закончив четыре класса, прекращали учебу и начинали работать в колхозе. Ежегодно весной, до распускания листьев на березах, ученики сами для своих школ заготавливали дрова на всю зиму. А если их не хватало, то ученики с пятого по седьмой класс по очереди ездили на лошади в лес за дровами. Моим напарником в таких поездках был Ваня Еремин. Он был старше меня на три года. Нашу лошадь для поездки на заготовку дров звали Урман. Это был спокойный крепкий конь, но у него была одна особенность: он неохотно бегал рысью, больше ходил редким шагом. Однако, мы нашли к нему подход. Когда мы начинали по-собачьи лаять, он так бежал, что приходилось его сдерживать. Поэтому с порученным заданием мы справлялись легко. 

Когда мы подвозили дрова к школе, чаще нас встречал директор школы Константин Григорьевич. Он благодарил нас за выполненную работу, но больше, по-видимому, радовался тому, что мы вернулись здоровыми. 

Фотограф приехал на село. Копейкин – слева, Макаров – справа. Перед отправкой на работу косарями на тракторных сенокосках, 1953 г. 

Из нашего первого класса до девятого доучился я один. Учеба давалась мне легко. Но! Гремела целина. Захваченный целинной романтикой, в декабре 1955 года я оставил школу и поступил на курсы трактористов при Большереченской МТС, которая располагалась в том же селе, где и школа. Конечно, целинная романтика явилась главным толчком к такому поступку, но важную роль сыграло и то, что мой отец работал в этой МТС трактористом, и то, что всё наше поколение детей войны самой жизнью было подготовлено к самостоятельной работе. 

После гибели отца в нашей семье осталось четыре человека: мама, родители отца и я. Работала одна мама. Осознание того, что матери одной тяжело содержать семью, пришло рано. Каждое лето, начиная с десяти лет, я работал в колхозе. Первые два года подвозил на лошади копны при стоговании сена. Копны в стога вилами складывал Арсений Алексеевич Шипицын. Один год сгребал сено конными граблями в валки. Затем два года, летом, был косарем на тракторной косилке, косили траву на сено. Буксировал на тракторе ДТ-54 № 70 четыре сенокосилки опытный тракторист Василий Степанович Жарский и его сменщик Александр Федорович Манаков. В один год по осени я отвозил зерно от комбайна на паре лошадей, в другой - разравнивал солому в копнителе самоходного комбайна, комбайнером тогда был Егор Петрович Епанчинцев. Одно лето работал прицепщиком на тракторе с Александром Дмитриевичем Парфеновым. С 1956 года, после окончания курсов трактористов при Большереченской МТС, начал работать на тракторе ДТ-54 № 72 (старшим трактористом был Николай Федорович Чупров). 

Это были годы не просто взросления, а уроков жизни. Я учился на своих ошибках и на ошибках товарищей. Постигая особенности технологии выполнения той или иной операции, я накапливал опыт безопасной высокопроизводительной работы. 

Василий Ефимович Копейкин с женой Ниной Марковной, Новый год 2014 г. 

Василий Ефимович Копейкин (в центре) с сыновьями Олегом и Сергеем, 1985 г. 

Копейкин В.Е. Книга жизни: воспоминания и размышления/ В.Е. Копейкин. – Омск, 2018,-142 с.