Детство, опаленное войной. Карнацевич Игорь Владиславович

«Я родом не из детства - из войны…» 

Сегодня мы публикуем воспоминания о той далекой войне Игоря Владиславовича Карнацевича. 

Игорь Владиславович родился в далеком 1938 году. Окончил Омский сельскохозяйственный институт имени С.М. Кирова, затем аспирантуру. 20 лет со своим научным руководителем профессором В.С. Мезенцевым выполнял исследования гидролого-климатических условий территории Сибири, используя одну их первых в Омске ЭВМ. В 1965 году защитил кандидатскую, а в 1991 году – докторскую диссертацию. Был участником двух Всесоюзных гидрологических и одного географического съездов. С 1992 года Игорь Владиславович работает профессором кафедры гидрологии, гидравлики и инженерной гидрологии Омского государственного аграрного университета. Вся жизнь Игоря Владиславовича связана с родным вузом, он готовит кадры высшей квалификации, активно занимается научной деятельностью, организацией учебного процесса. 

И.В. Карнацевич является действительным членом Русского географического общества, лауреатом премии имени М.В. Певцова. 

Когда началась война, мне исполнилось 3 года. Жили мы с мамой и бабушкой в Омске на улице Красный путь в деревянном одноэтажном доме, как и все дома в нашем и соседнем кварталах. 

Дед мой Максим Дмитриевич Спиридонов, работавший в 1930-е годы в Сибаке, купил этот дом в канун войны и умер в 1939 г. 

Дедушка - Максим Дмитриевич Спиридонов (1878 -1939), мордвин из Орска, исследователь пустынь и степей Средней Азии, Западной Сибири, Казахстана, доцент СибАКи, СибАДИ

Голодная степь Самаркандской области. Экспедиция для поиска источников водоснабжения, 1919 г. 

Отец - Владислав Станиславович Карнацевич, математик, декан физмата в Тюменском педагогическом институте, автор задачников по геометрии. Хобби – охота, шахматы, геометрические задачи. 

Мама - Тамара Максимовна Спиридоновна

Особо хочется рассказать о маме. 

Мама - Тамара Максимовна Спиридонова (1913-2011), окончила в 1939 году Омский автодорожный институт, инженер-дорожник, гидрогеология и инженерная геология. С 13 лет мама со своим отцом работала летом в экспедициях в Казахстане, в войну – ассистент в Автодорожном институте, с 1950 по 1968 гг. – в Новосибирске. Проектировала скважины на воду, была много лет начальником инженерно-геологической экспедиции ГИПРОГОРа. Камчатка, Иркутская область, Башкирия, Алтай… 

Мама работала в Облдоротделе, занимаясь лабораторными анализами грунтов – все дороги в области были грунтовыми, а в городе Омске главные улицы были мощеными серыми гранитными булыжниками. 

По Красному пути по утрамбованному снегу лошади тянули зимой сани, груженые дровами, продуктами, разными грузами, а летом по булыжной мостовой громыхали на обитых железом колесах телеги. Автомобилей было очень мало – за день можно было насчитать на Красном пути два десятка грузовых и легковых машин. Полуторки, ЗИС-5, газогенераторные пятитонки на дровах, обкомовские эмки, пикапы, доджи, студебеккеры и виллисы. Летом на велосипеде можно было ездить только в специальных трехрублевых очках из черной тряпки с четырьмя стеклами – пыль с мелкими камешками, носимая ветром по городу, не позволяла ездить без очков. Зимой мы, дети, на коньках, прикрученных веревками к валенкам, цеплялись крючками за сани или грузовики, чтобы прокатиться с ветерком на скорости 10-15 км в час – такова была скорость транспорта в те годы. 

По радио передавали марши: Буденного, марш Артиллеристов, песни о Сталине. Я любил песню «Кони сытые, бьют копытами…». Как-то вечером заглянул к нам знакомый боец - сын профессора Б.А. Вакара из сельскохозяйственного института Анатолий с гостинцем - мешочком изюма и холодной железной винтовкой, которую я мог в течение часа трогать руками. Это – одно из сильных детских впечатлений.

Мама играла на пианино при свете двух свечей в бронзовых подсвечниках по бокам пюпитра Патетическую и Лунную Бетховенские сонаты и мазурки Шопена. Мама собирала с довоенных времен репродукции картин художников из журналов и покупала в КОГИЗе на ул. Ленина в Омске репродукции на мелованной бумаге стоимостью 3 копейки во время и после войны. Коллекция ее репродукций занимала в папках четыре полки на стеллажах в Новосибирске. 

Голод и холод – главные атрибуты существования тех лет. Электричество было выключено в начале войны во всех наших деревянных частных домах, а включено только через 4 года. Радиоприемники на время войны были собраны у жителей и хранились в доме на улице МОПРа (Гагарина), откуда мы с мамой после окончания войны принесли свой деревянный ламповый приемник СИ-235. 

В отличие от умирающих от голода жителей блокадного Ленинграда нам давали по карточкам ежедневно по куску хлеба. Мне было 5 лет, но я знал карту полушарий, таблицу Менделеева и умел читать - вслух читал сводки с фронта по газете на руках у бабушки в хлебных очередях. Почтальон Вера с Волочаевской улицы умерла от голода. В наш дом из четырех комнат вселили квартирантов - работников военного завода, эвакуированного с эстонского острова Эзель. Они не голодали и выбрасывали во двор на мусорную кучу толстые очистки от картошки. Бабушка промывала эти шкурки и варила похлебку, конечно, ни жиринки в таком диетическом супе не было. В блокадный Ленинград бабушка весной посылала в письмах собранные на соседнем овощехранилище или в парке ОмСХИ растертые в порошок цветы горицвета (Adonis Vernalis) своей знакомой, жене исследователя Средней Азии ботаника Б.А. Федченко, сердечнице – в Ленинграде лекарств не было. 

Зимой от холода дома я с утра забирался на книжный шкаф – под потолком было теплее – и читал Киплинга «Кошка, гулявшая сама по себе». Мама ездила в командировки по делам дорожного строительства в районы Омской области, границы которой в те годы простирались на севере до Арктики, до Ледовитого океана. Из дому она брала и там меняла на продукты прекрасно изданные до войны собрания сочинений Шекспира и другие книги с цветными картинками, изданные до войны. К 1943 году все старые ломаные стулья с чердака были сожжены, книги переправлены сельским жителям, а мама, работавшая тогда ассистентом кафедры строительных материалов в СибАДИ, уже от истощения не могла ходить в институт. 

Бабушка - Александра Никаноровна Спиридонова (1893 – 1964). Окончила в Тобольске Женское епархиальное училище, воспитала внука Игоря до уровня профессора. 

Бабушка Александра Никаноровна Спиридонова продала четверть дома и купила с помощью знакомых в деревне Красная Горка корову, привела ее в наш дом на Красном пути и научилась доить. Большая и умная красивого красного цвета корова Роза жила в холодных сенях на крашеном деревянном полу, с которого мама легко собирала навоз. В коровьей комнате от дыхания было зимой довольно тепло. Вымя ей мыли теплой водой, но без мыла – мыло съел от голода по ошибке пёс Канис (латинское слово «собака»), оставив нашу семью на месяц без ценнейшего средства гигиены. Собаку рвало мыльной пеной. 

Вот как бабушка выглядела до войны и как похудела во время войны. 

Благодаря молоку, мама была поднята на ноги. Большую часть молока бабушка продавала знакомым – профессору И.Е.Ласкину в Дом Специалистов позади Драмтеатра, соседу нашему врачу П.И. Зарницыну, который всем пациентам, включая степных жительниц из казахских аулов нашей области, прописывал лекарства с неизменным компонентом - морфием. Сам он был морфинистом, а рецепты для аптеки скреплял своей печатью «Профессор П.И.Зарницын». Профессором мединститута он никогда не был, но лекарства больным помогали всегда благодаря обезболиванию. 

Я приносил клиентам бабушки молоко в бидончике и получал 30 рублей за литр. Деньги складывали всю зиму, чтобы осенью купить воз сена за 30 000 рублей. Мешок картошки стоил 5 000 руб., а мама получала зарплату в 900 рублей. Когда сено подорожало после войны, корову пришлось продать. 

Однажды мама пришла с работы и рассказывала бабушке, как она успокаивала в аудитории златовласую рыдающую свою студентку Сусанну Гуртьеву, узнавшую по радио, что отец её, генерал Гуртьев, вчера погиб на фронте. 

Леонтий Николаевич Гуртьев – советский военоначальник, генерал-майор, Герой Советского Союза. 

В 1939 году Л.Н. Гуртьев был назначен начальником Омского военного пехотного училища. В феврале 1942 года полковнику Л.Н. Гуртьеву было поручено сформировать в Омске 308 стрелковую дивизию, которая участвовала в боях за Сталинград и на Курской дуге. В декабре 1942 г. Л.Н. Гуртьеву было присвоено звание генерал-майор. 

Погиб Леонтий Николаевич Гуртьев 3 августа 1943 года в бою за город Орел. За мужество и храбрость ему было присвоено звание Героя Советского Союза. 

Мы в своем тылу мерзли и голодали зимой и летом, но у нас не рвались бомбы, не гибли мирные жители и сотни тысяч бойцов. Помню, как в небе за Иртышом военные летчики проводили учения. На длинном тросе транспортный самолет медленно, по сравению с сегодняшними скоростями, тянет по воздуху длинный брезентовый мешок, а истребитель подлетает и стреляет очередями по этой мишени. На Зеленом острове учили солдат-новобранцев стрелять в фанерные щиты из трехлинейных виновок, а мы, ребятишки, собирали гильзы от патронов. Во всех школах были госпитали, где лечили раненых с фронта. 

С фронта мой тюменский дед Станислав, военный врач, присылал мне, шестилетнему, треугольные письма без марок, а однажды прислал, видимо, трофейный, перламутровый маленький перочинный ножичек и шоколадного рака в фольге. Возможно, это было уже в конце войны. 

Надпись на фотографии: дорогому внуку Игорю на память о Великой Отечественной войне от деды Стаси. 10.III.1945 

Дед мой по отцу - Станислав Иосифович Карнацевич, прошедший всю войну с госпиталями, был первым Почетным гражданином города Тюмени. Работал до 86 лет – лечил много поколений новорожденных. Его именем названа одна из улиц в Тюмени. 

На двери дома предков моих до недавнего времени была прикреплена старая дореволюционная бронзовая табличка с передвигающейся пальцами литой дощечкой «ДОМА – НЕТ». В окошечке можно было, уходя из дому, оставить оба слова, а придя домой передвинуть дощечку вправо, и тогда пришедший посетитель прочитал бы: «I.В. КАРНАЦЕВИЧЪ» «ДОМА». 

Иосиф Васильевич Карнацевич – мой прадед, фельдшер, сосланный «за участие в шайке мятежников» в 1863 г. из Виленской области, как сказано в документе, который я читал в тюменском музее. 

В те годы в Омске в наших кварталах жилых деревянных домов во многих дворах люди держали свиней, кур, коров. Утром оглушительно пели петухи. По ночам дружескими перекличками лаяли собаки. В сотне метров от нашего дома и во многих других дворах, были конюшни, я помню кузницы при конюшнях, где подковывали лошадей, на дорогах – конский навоз, потерянные с копыт подковы, щелканье кнутов извозчиков… Летом мух были тучи – и во дворах, и в комнатах. Асфальта в Омске не было до 1949 года. Тротуары были деревянные из сгнивших наполовину старых досок. Милиционер заставлял жильцов ремонтировать тротуары, убирать с дороги снег, весной раскапывать канаву по улице Кооперативной (сегодня это улица Булатова). 

День Победы – главный праздник моей жизни

По рассказам бабушки вспоминаю, как в ночь с 8 на 9 мая 1945 года, у нас в доме 41 на Красном пути ночевали после театра, как иногда это бывало, Сергей Залыгин (омский писатель, в 1980-1990 гг. - редактор толстого московского журнала «НОВЫЙ МИР») с женой своей Любой Башкировой, подругой моей мамы. Добраться ночью домой в городок сельскохозяйственного института можно было только пешком в полной темноте, поэтому они зашли в гости. 

Сережа, как рассказывала моя бабушка, среди ночи по радиорепродуктору - «тарелке» из черной бумаги - услышал, что кончилась война, поднял всех спящих. Радость была неописуемая, все обнимались и плакали от счастья, все вышли на улицу в темноте ещё, люди стучали в ставни соседних домов, ребята постарше залезли на железные крыши наших домов, били по ним палками, собаки во всех дворах лаяли. Плакали и обнимались люди – наступил рассвет. Сейчас я нашел в базе данных, какая температура была ночью в Омске и в это утро. Температура была всего +3 градуса, но началась МИРНАЯ ЖИЗНЬ, восстановление всего лучшего, что народ потерял во время войны. 

Сильное впечатление произвели на меня появившиеся в продаже после войны в угловом магазине у Центрального рынка новенькие прямые гвозди по доступной цене! В возрасте 9 лет я был поражен фактом, что гвозди бывают новые, серые, прекрасные прямые, и тем, что их можно купить. До этого мы с мамой гвозди добывали из досок в заборе - старые, ржавые, выпрямляли их дедовым геологическим молотком с длинной ручкой, которую я догадался опилить только лет через десять… 

Осенью 1945 года мне исполнилось 7 лет, и я пошел в школу № 19 около драмтеатра. В 1«А» классе было 42 ученика и красивая учительница Мария Федоровна, которая за ошибки в написании палочек и черточек била учеников по лицу тетрадкой. 

А зимой меня сбил около серого дома НКВД бампером в спину студебеккер, идущий с пристани. Мне повезло – попал между колес, все три моста надо мной промчались, не задрав пальтишко. Контузия. Очнулся в кабине, куда шофер, по совету проходящей мимо соседки-старушки, узнавшей потерпевшего – меня, ребенка на руках, посадил рядом со старушкой, чтобы отвезти домой. Мама попросила в институте машину и свозила меня на пикапе в госпиталь сделать рентген. Кости оказались целы, рекомендован покой и никакого лечения. Отлежался я несколько дней и не отстал от школы. Так мне крупно повезло в жизни: закончилась война и я уцелел после встречи с артиллерийским американским тягачом – клиренс этой машины был большой, а чулки мостов тонкие. 

Учился я отлично – понимал, что плохо учатся лентяи и хулиганы. Сохранилась случайно в течение 70 лет моя первая тетрадь по географии – случайно потому, что я не знал, что стану доктором географических наук. Вот первая страничка этой тетради: 

Сохранился мой аттестат зрелости. Школу я окончил с серебряной медалью, что повергло мою бабушку в траур – она мечтала только о золотой медали. В школе каждый год я получал грамоты. 

И.В. Карнацевич, доктор наук, профессор