Детство, опаленное войной. Погребняк Михаил Петрович

профессор, доктор ветеринарных наук

М.П. Погребняк после окончания Омского государственного ветеринарного института, с 1959 по 1963 год работал главным ветеринарным врачом в сельхозколониях системы МВД Иркутской области и в совхозе «Ельтайский» Казахстана. В течение 29 лет работал в СибНИВИ, преобразованном во ВНИИБТЖ, из них 20 лет заведовал лабораторией зоогигиены. В 1992 году Михаил Петрович перевелся в Омский государственный ветеринарный институт и, в течение 25 лет, преподавал зоогигиену. Им опубликовано15 учебно-методических и 140 научных работ, 4 учебных пособия, 3 патента на полезную модель, 22 рекомендации всесоюзного, республиканского и регионального значения. М.П. Погребняк награжден медалями: «За освоение целенных и залежных земель», серебряной медалью ВДНХ СССР, «Ветеран труда. 

Родился Михаил Петрович 22 июля 1937 года, за четыре года до начала Великой Отечественной войны, в селе Новосанжаровка Русско-Полянского района Омской области двенадцатым по счету в многодетной крестьянской семье. Его родители вместе со своими семьями по зову П.А.Столыпина переселились из Черниговской губернии в Сибирь. Здесь в Сибири Петр Прокопьевич и Пелагея Матвеевна встретились и поженились. Вместе с другими переселенцами отец осваивал целину, строил жилище. Сначала из дерна, глины, срубленных в колках берез и ракитника сооружали землянки, затем строили дома из самана. Он воевал в Гражданскую войну, затем в войну с Финляндией, а затем работал в колхозе чабаном, скотником, пастухом, сторожем на ферме. Когда родился Михаил отцу было около 50 лет, по меркам того времени он считался пожилым. Ходил он с тросточкой, носил бороду. Очень любил маму. Когда она серьезно заболела, он пешком ходил к ней в больницу в Русскую Поляну и в этот же день возвращался обратно. А это около 50 километров. Мать безграмотная, девочкой была в услужении у местного священника, а затем работала в колхозе и постоянно думала о том, чем бы накормить своих детей. Удавалась ей это не всегда. В детском возрасте из двенадцати выжило только шесть детей – три сына и три дочери. 

Довоенные годы Михаил Петрович помнит смутно, но жизнь своей семьи и других жителей родной деревни во время войны вспоминается отчетливо. До сих пор постоянно во сне приходят картины прошлых лет, особенно военного и послевоенного времени. На войну из деревни ушли поголовно все мужчины, много девчат и молодых женщин, остались дети, старики и инвалиды. 

Из семьи Погребняков на фронт ушел старший брат Михаила Петровича – Иван. Пройдя пекло войны, он в 1944 году вернулся в офицерском звании и инвалидом. Умер в возрасте 93 лет в Киргизии. 

Оставшиеся трудились за бесплатные трудодни, работали за троих. На пашне в качестве тягловой силы, а также как транспортное средство, использовали быков и коров. Огромная нагрузка легла и на детские плечи. К работе привлекались даже «дошколята». Их использовали погонщиками коров и быков при вспахивании и бороновании, при сенозаготовке они возили на арбах сено к месту скирдования. 

Михаил Петрович вспоминает: «Работа перевозчиком сена на арбе для детей тяжелая и опасная. Утром рано нужно было запрячь быков, одев на их шею непосильно тяжелое ярмо. Быки животные непослушные и это удавалось сделать с трудом. От хождения босиком, в том числе и по стерне, омозолелые босые пятки растрескивались, из них сочилась кровь. Работал «копнильщиком» на комбайне. Находясь весь день в кромешной пыли и полове, на бричках, запряженных быками, вывозили из под комбайнов зерно. Ну и попадало нам от комбайнеров, если нечаянно допустишь утерю зерна. Часто приходилось ночевать в поле. Питались пищей из дома. На день мать выдавала бутылку молока, немного хлеба (обычно корки) или несколько вареных картофелин. Как-то во время пахоты послали меня работать прицепщиком на трактор ЧТЗ. Трактористы работали почти круглые сутки, поэтому, чтобы немного вздремнуть, требовали от прицепщика обучиться заводить мотор и водить эту громадину. Вручив мне рычаги заведенного трактора, тракторист благословил на самостоятельный круг гона. А это около 3-х километров в длину. На повороте я сбросил обороты, и трактор заглох, но мне, несмотря на возраст, удалось запустить мотор трактора через пускач. Как-то в следующий раз меня послали работать на тракторной сенокосилке «Шика». Трактор тянул три сенокоски с тремя работниками, которые должны следить за срезом травы. Я управлял первой сенокосилкой, и к моему несчастью моя коса часто рвалась, за что бригадир меня снял с косилки, незаслуженно обвинив в этом «грехе». Я во всю глубину души до сих пор обижен на этого пожилого руководителя. После моей «отставки», проклятая коса этой сенокосилки продолжала упорно ломаться. 

Война - есть война. Сколько страданий и горя принесла народу. Просыпаешься утром и волосы дыбом, то на одной, то на другой улице слышен плач, похожий на рев. Значит еще одна пришла похоронка. И это было, и это надо было пережить! А война шла нескончаемая, без конца и края. Голод, холод и нищета ударили по стране, поборы и преследования. Имеешь овцу - сдай государству 1,5 шкуры, от каждой коровы - 450 литров молока базисной жирности 4,4%. Удой коровы - чуть более 1000 л за лактационный период. А теленку тоже дай цельное молоко, нам остается обрат, который возвращали к счастью. Из Узбекистана в колхоз завозили хлопчатниковый жмых - коров колхозных подкармливали, а мы его воровали и ели с хлопком. Антисанитария, голод способствовали разгулу различных болезней, не считая истощения, глистные инвазии, корь, трахома, туберкулез и многие другие. Помню, мы со старшим братом, Лёней, почти одновременно заболели корью, я чуть позже, но раньше оклемался. Лежали и стонали рядом на печи. Когда я поднялся, то мама от радости предложила что-нибудь поесть. Я без всякой надежды попросил коровьего масла, которое к моему удивлению оказалось в наличии. И тогда я подумал: «Хорошо болеть - масло дают». От голода многие дети умирали, у нас - шестеро. Врачи делали заключение - «если бы их накормить, то были бы живыми». Часто на просьбу «хочу кушать» мама со страданием посылала в огород поискать паслён или вырвать морковку, которую грязную в земле вытирали о штаны. Здесь не надо искать причину массовых глистных заболеваний». Вспоминает Михаил Петрович и о том, как они с отцом ходили в заброшенное селенье, где в завалившемся погребе оставалась мерзлая картошка. Узнав об этом, туда ринулся весь народ. Из образовавшегося картофельного месива, предварительно подсушив, пекли лепешки. От этих лепешек побаливал желудок и мучала изжога. 

Кроме голода были ужасные бытовые условия. В землянке, общей площадью, вместе с сараем, около 30-40 квадратных метров, был земляной пол, одна кровать, две лавки для сидения, палати на печи и за трубой, один стол, два табурета. Отопление печное, жгли солому и кизяк. Окна маленькие «слеповатые», однорамные, зимой внутри обрастали толстым слоем льда с красивым рисунком. Чтобы было чуть светлее ножом или ложкой соскабливали наледь. А вечером, когда стемнеет, зажигали каганец. После уже появились керосиновые «линейные» лампы со стеклянными насадками - колпаком. Пищевой стол - примитивный, размещался в кухонной прихожей, вокруг него размещалась вся семья. Я восседал на столе, сверху было виднее и доступнее. Из единственной чашки, с каким-либо съедобным, всем коллективом выуживали содержимое деревянными «обгрызанными» ложками. За недостойное поведение данным инструментом получали по лбу. Зимой появлялся теленок, которого ждали с трепетом, нам хотелось испробовать вкуснейшее молозиво. В первые дни он по праву помещался на солому, где стоял кухонный стол. Обуви и одежды для каждого не было, и та была латана и перелатана, чем почти всю ночь при свете «каганца» занимался отец. Но долго латки не держались, разваливались. И снова подшивай, латай!». 

Вспоминает Михаил Петрович и радостные дни: «…когда весной после посевной и осенью после уборки проводили «сабантуй». Подводили итоги работы, хвалили и поощряли заслуженных работников. Не забывали сдобрить тяготы сытным столом и рюмкой водки, которую покупали на розлив во флягах. Следует отметить, что в данное время «выпивох» и алкоголиков не было. А дети в эту пору не были угнетенными и подавленными, сплачивались, играли во всевозможные детские игры: лапту, ямочки, боталки, перегонки, всегда были в движении. Мы не стеснялись, что ходили в облатках, рванье, в лучшем случае одежде, сшитой из ткани наподобие брезента, сотканной изо льна или конопли. 

Вопреки общему горю, молодые и взрослые страстно любили петь песни – героические фронтовые и задушевные. Пели красиво и трогательно. Откуда только брались таланты и голоса. Пели хором, на 2-3 голоса или в одиночку, пели днем и ночью, на полях и фермах, пешком и в транспорте. А если собирались вместе отметить какое-либо событие, то еще до приглашения садиться за стол, кто-то из собравшихся красивым голосом начинал петь. А как танцевали, и не только вальс или танго, а много других – и полечку и краковяк, и ту степ, а также плясали с бесконечными припевками на злободневные и любовные темы». 

В 1944 году Михаил Петрович пошел в первый класс. Обуви своей у него не было, пользовался латаной не по размеру обувкой «с чужой ноги». «Был случай зимой, когда шел из школы, подошва валенка полностью отвалилась и голая нога, даже без онучи, оказалась на снегу. Хорошо, что чуть впереди меня, шел старший брат Леонид. Услышав мой страдальческий зов, он натолкал в валенок взятую из «загати» (ограждение огородов от скота) прелую солому. В классе меня посадили на первую парту между двух девчонок. У одной был простой карандаш, у второй – перьевая ручка и чернильница-непроливайка. Я пользовался по очереди принадлежностями своих соседок. Писали в основном на листах книг. Учеба удавалась, и уже к восьмому классу в табеле успеваемости троек не было, а в аттестате зрелости наполовину были четверки и пятерки. 

И, конечно же, самым памятным и радостным днем был - День Победы. При школе был организован митинг. Провели его начальник Русско-Полянского РОВД и мой брат Иван, служивший в этой организации следователем. Прибыли они в село на «трашпанке», запряженной в нее тройке лихих лошадей с кучером, справлявшемся со своими обязанностями единственной рукой. Остановились обедать дорогие гости, конечно, в нашей землянке. По этому случаю, мама зарезала жирного петуха и сварила наваристый борщ. Гости из-за жирной поверхности блюда не заметили, что суп шибко горячий и малость обожглись. Мама была почти счастлива за похвалу вкусного борща. После обеда «гости» пригласили меня для знакомства и похвалили мой костюм. Мама сшила его в комбинации - рубашка и брючки из грубой льняной ткани, сотканной домашним способом на ткацком станке. Гости обнадежили, пообещав, что лихое время кончилось, будут у нас и добротные костюмы, красивые рубашки и, конечно, удобная обувь. Вскоре деревня стала окультуриваться, в домах появилось радио, местный радиоузел с передатчиком в форме черной картонной тарелки. У соседей был даже настенный радиоприемник «Комсомолец» в форме маленькой коробочки, чтобы его услышать, надо было к нему приблизить ухо». 

Окончив в 1954 году школу, Михаил Петрович поступил в ветеринарный институт. «…Проходной балл был более 4-х и конкурс 3 человека на место. Костюма не было. Приобрел в Омске за 60 рублей простой пиджак и за 40 – брюки. Носил модное в то время полупальто «москвичка», шапку из кролика и ботинки, на которые зимой натягивал боты «прощай молодость». Учился хорошо, получал повышенную стипендию. Жил в общежитии, в комнате на 8 человек. Со временем стало легче и с едой. Хлеба вдоволь наелись лишь на втором-третьем курсе, где-то с 1956 года, после освоения целинных и залежных земель. Многие сами принимали участие, были награждены, в том числе и я, соответствующей медалью. 

Студент М.П. Погребняк (крайний слева) на демонстрации с однокурсниками. 

Приходили в студенческую столовую, а хлеб в ней выставляли бесплатно на столе. Стакан или два чая, вдоволь хлеба - достойный обед. До этого, чтобы купить булку хлеба, надо было еще вечером занять очередь в магазин, а утром - купить заветную булку. А вечером был и ужин - с килькой или селедкой. Благо рыба в то время была доступная. Чтобы не быть голодным, не дрожать при физической нагрузке, ходили на подработки. Разгружали вагоны с углем, цементом, лесом, мешками с разными наполнителями. Могли за это что-то купить по мелочи, побаловать себя и друзей сладостями, сходить в кино. Стипендию получали не все, а родители, чаще деревенские, еще зарабатывали «бесценные» трудодни. Денег не было. Вот так и жили в молодости, учились, трудились и не сильно обижались. Понимали, что страна вышла из войны победительницей, зато разрушенной дотла…». 

Фото 1977 года. Будущие преподаватели ОГВИ в составе лаборатории зоогигиены СибНИВИ. Слева направо: Ф.С.Нагайцев, С.Я.Бутаков, В.А.Серикова. За спиной профессора П.Т.Лебедева В.З.Терлецкий, будущий доцент кафедры внутренних незаразных болезней. Справа от профессора - М.П.Погребняк и В.Д.Конев. 

Заведующий лабораторией зоогигиены, старший научный сотрудник М.П.Погребняк и директор СибНИВИ И.С.Елистратов. 

Коллектив лаборатории зоогигиены СибНИВИ 

Коллектив кафедры зоогигиены ИВМ ОмГАУ. 

Профессор М.П. Погребняк со студентами на занятиях в производственных условиях.